Я сказан:

– Про любовь мне известно больше тебя. И могу показать, как ухаживают, если любовь.

– Интересно посмотреть, – говорит Рыжий Лис.

Я объяснил, что для этого нужен платок. Платка не нашлось, но мы оторвали ещё один кусок парусины от фургона, Я дал «платок» Эле и велел мне его «подарить». Эле «подарила», Я повертел «платок» в руках, выставил ногу, сделал гордое лицо, как у Караколя, и сунул «платок» обратно.

– Возьмите ваш платок! Вы не принцесса!

Тут Эле удивила меня второй раз за день. Она надула губки и сказала:

– Подумаешь! Найдутся такие, для которых принцесса.

При этом стрельнула глазками в сторону Лиса.

Нет, говорю вам, никогда не разберёшь этих женщин!

РАЗВИЛКА «КАПКАН»

Совсем немного оставалось до города, когда стало темнеть. Мы прибавили шагу. Рыжий Лис увивался вокруг Эле и всё рассказывал, как насмерть влюбил в себя дочку индийского могола. Эле шла с важным видом, и, видно, ей нравилось, что попала в компанию императорских, королевских и царских наследниц. А на памяти Лиса их был целый табун.

Я шёл и думал, как бы показать, что мне это всё равно. Потом взял и подставил Эле ножку. Она не упала, а только споткнулась.

– Ты что? – говорит Эле.

А я говорю:

– Что?

– Как что? Ты мне подставил ножку.

– Я?

– Да, ты.

– Когда на моих глазах виконт Бипельбрунди подставил ножку принцессе Альтибальтинии, – говорит Рыжий Лис, – ему отрубили ногу и подарили завернутую в пакет и перевязанную розовой лентой.

– А ну-ка попробуй, мне отруби…

– Мы с тобой не разговариваем, – говорит Эле.

– Есть, правда, такой способ ухаживания, – говорит Рыжий Лис. – Подставляют ножки до тех пор, пока дама не трахнет по физиономии. После этого назначается свадьба.

– Так, может, и твой Бипельбрунди ухаживал.

– Конечно, ухаживал.

– За что же ему отрубили ногу?

– Я разве сказал – ему? Отрубили ножку стула. Принцесса сказала, что он совершенно не умеет подставлять ножки. Пускай поучится пока на стульях, а потом ухаживает за принцессой.

Я чувствовал, что Лис к чему-то клонит, поэтому и сказал…

– Ну, а дальше?

– А дальше то, что если уж подставляешь ножку, то дама должна упасть. Если не получается, поучись на стульях.

– Ладно, – сказал я, – поучусь на стульях, а потом ты будешь кувыркаться у меня на каждом шагу!

Я поотстал и решил: пусть они женятся между собой, а я найду себе что-нибудь получше. Но сказать по правде, было мне что-то невесело. Разве не я первый решил влюбиться в Эле, не я принял её в тюльпаны? Разве не отомстил я Рыжему Лису за проделку с птичьим яйцом? А теперь они идут и болтают между собой, как будто ничего такого не было. Неблагодарный народ девчонки!

Мы подошли к такому месту, где дорога разъединялась на три ветки, и стали совещаться, которую выбрать. Тут мимо прошёл крестьянин и сказал:

– По какой ни поедете, всё равно попадете в ольховую рощу, а дорога там не наезжена, будете плутать, пока не провалитесь в какую-нибудь яму. Не раз уже так бывало. Эта развилка называется «капкан». Лучше бы вам свернуть за пятьсот шагов отсюда, оттуда до города подальше, но суше и нет никаких ям.

– Ольховая роща? – говорит Мудрила. – Кажется, я узнаю, здесь прячется мой друг Эразмус Роттердамский.

– Не знаю, какой человек ваш друг, – говорит крестьянин, – но место это нехорошее. Засветло ещё можно проехать, а в темноте боимся. Там души умерших бродят со свечками.

– Ерунда, – говорит Мудрила. – Мой друг Эразмус живой человек, он только прячется.

– Эта развилка называется «капкан», – говорит крестьянин, – а дальше как знаете. Я вот накопал торфа и пойду домой. Прощайте.

– Прощай, добрый человек, – сказал Караколь. – Давайте вернёмся назад и поедем по хорошей дороге.

– Ни в коем случае! – говорит Мудрила. – Здесь проживает мой друг Эразмус, который написал «Похвалу глупости». Стало быть, объезжать это место сплошная глупость. Идите за мной, я узнаю места.

Мы двинулись за Мудрилой. Сквозь листья ольховника желтело небо. Становилось всё темней. Дорога разбрелась на несколько тропок, они соединялись, потом рассыпались снова.

– Когда-то я помог Эразмусу спастись от погони, – сказал Мудрила. – За ним бежали нехорошие люди с палками… Брат Эразмус! – закричал Мудрила. – Брат Эразму-ус!

«Ус-ус…» – отдалось в лесу.

– Зря мы это затеяли, – ворчал Караколь.

– Брат Эразму-ус!

Так он кричал несколько раз. Вдруг видим – в кустах стоит тёмная фигура, на голове капюшон, как у монаха. Фигура эта и говорит сладеньким, каким-то бабьим голосом:

– Приветствую тебя, брат Мудрилус. С чем пожаловал?

– Эразмус! – обрадовался Мудрила. – Я знал, что тебя найду, голова-то у меня работает, ох как работает!.. Пусти нас в свою пещеру, – сказал Мудрила, – это мои попутчики. Нам бы переночевать.

– Всем место найдется, – пропел брат Эразмус.

– Это и есть Эразм Роттердамский, – сказал Мудрила. – Говорил вам, что он живой, только прячется.

– Следуйте за мной, путники, – пропел человек.

Мы пошли, спотыкаясь в кустах. Пьер еле тянул фургон: то одна ветка цеплялась за колесо, то другая. У густых зарослей брат Эразмус остановился, сложил руки у рта и гукнул по-совиному. Ловко он это проделал, я так не сумею.

Что-то зашуршало, и перед нами открылась дыра. В ней теплился жёлтый свет.

– Брат Эразмус, у тебя, я смотрю, другая пещера, – сказал Мудрила.

– Спускайтесь, путники, – сказал брат Эразмус. – Фургон и животных оставите наверху.

Вниз вела крепкая деревянная лестница, а от неё шёл коридор. Пахнуло землей и холодом, но чем дальше мы шли, тем становилось теплее. Открылась круглая комната, на стенах висели свечи, а за столом сидел человек и что-то писал. Наш проводник сказал:

– Брат Ансельмо, лицезрей путника, помогшего брату Эразмусу в трудный момент. Мы не откажем в ночлеге верным христианам.

Тот, кого назвали братом Ансельмо, посмотрел на нас, пожал плечом и ничего не сказал. Потом уже не глядя пробурчал:

– Поместите их в кладовую, сегодня у нас будут гости. Мы снова пошли по коридору.

– Брат Эразмус, – говорит Мудрила, – я смотрю, у тебя много друзей.

– Много, брат Мудрилус, – согласился Эразмус. – Все верные христиане мои друзья.

Мы оказались в тёмной комнате, только слабый свет пробивался из коридора. Присмотревшись, я увидел сено, наваленное по углам.

– Ночуйте, путники, – сказал брат Эразмус.

– Как! – сказал Мудрила. – Ты покидаешь нас? У меня накопилось много прекрасных идей! Одна из них касается личных дымоходов. Ты знаешь…

– Прости, брат Мудрилус, – пропел брат Роттердамский, – неотложные дела влекут меня в сие же мгновение. Я оставлю вас до утра.

– Как!.. – снова начал Мудрила, но рядом уже никого не было. – Прекрасную пещеру открыл себе мой друг Эразмус! – сказал Мудрила. – Вот что значит труд и терпение! Интересно, чем он копал?

Караколь только хмыкнул.

Мы улеглись на сене. Ко мне подполз Рыжий Лис и зашептал:

– Адмирал, мой нос чует непогоду. Я говорю:

– С чего ты взял?

– Я эту компанию различаю за тысячу шагов. Брат Ансельмо, брат Эразмус… Сдается, адмирал, что мы попали к моим друзьям.

– Если к друзьям, – говорю, – тогда чего волноваться?

– Эти дружки ещё те, адмирал. Да и мой папаша среди последний человек, а он за мной гоняется.

– Чтобы вернуть в Аренландию?

– Ну да, в некотором роде. Да ещё прибить покрепче.

– Строгий у тебя папаша.

– Чего же ты хочешь – герцог…

– В общем, надо разнюхать, что к чему, – говорит Рыжий Лис, – иначе я не засну. Ты, брат, не знаком с интригами королевского двора, а это штука опасная.

– Как же мы разнюхаем?

– Давай потихоньку отсюда вылезем и посмотрим этот подземный дворец.

В коридоре было уже темно, только холодные ветерки шмыгали, как рыбы. Мы с Рыжим Лисом пошли на ощупь в ту сторону, откуда нас привели. Здесь, видно, был всего один ход, так что мы не заблудились. Увидели жёлтое пятно света и услышали разговор. Тихонько подошли поближе и оказались около той комнаты, в которой видели брата Ансельмо.